Враг невидим - Страница 76

…Накормленная сыром и сладким печеньем, Гвиневра стала совсем другим человеком – если так можно сказать про фею.

– Берти, милый, – растрогано всхлипнула она, – ты меня искал, ты беспокоился обо мне! Даже на другуюсторону сам перешёл, а я думала, никогда не научишься! Как же это трогательно! Ты самое лучшее чудовище из всех, что мне доводилось встречать.

Она взлетела, повисла в воздухе прямо перед его лицом, и нежно прижалась к кончику его носа красной, горячей щекой. Не сказать, что это было очень приятно, но Веттели счёл себя польщённым.

Тихое учительское счастье: проснуться утром в понедельник и вспомнить, что уроки отменены, что спешить некуда – можно забраться поглубже под одеяло и поспать ещё часок-другой, а потом ещё поваляться с книжкой, а потом…

Увы, счастье оказалось недолгим. Не успел он задремать, как в дверь постучали.

– Капитан, вы спите? – голос был взволнованным.

– Входите, Токслей! Что-то случилось?

– Выручайте, капитан! Сегодня моё дежурство по школе, а мне нужно срочно возвращаться в Эльчестер. Пришла телеграмма – ночью в своём поместье скончался мой бедный дядюшка. Главное, только вчера вечером с ним расстались, вроде бы, неплохо себя чувствовал – и на тебе!..

– Да что вы говорите! Какая жалость!

Это прозвучало очень искренне, хотя, что греха таить, на самом деле Веттели было жаль вовсе не чужого, незнакомого дядюшку, так некстати отошедшего в мир иной, а себя самого. Дежурство по школе – чрезвычайно хлопотное, тоскливое и неблагодарное занятие. Дежурный учитель должен всё свободное от уроков время слоняться по коридорам, надзирая за порядком и улаживая всевозможные коллизии, возникающие будто ему назло.

Веттели однажды уже имел несчастье оказаться в этой роли, и ему категорически не понравилось. Тогда он недоглядел…

А как он, спрашивается, мог «доглядеть», если в это самое время усмирял панику в левом крыле – там, якобы, завелась какая-то особенно страшная крыса и шмыгает из класса в класс, а скоро и до спален доберется, ужас, ужас! Пришлось успокаивать визжащих девиц и их визжащих наставниц, посылать в деревню за крысоловом и присутствовать при облаве. В результате оказалось, что никакая это не крыса, а самый обычный дворовый брауни. Нерадивая прислуга позабыла выставить ему сливок, вот он и явился, оскорблённый, чтобы взять своё, и просто искал кухню.

В общем, пока Веттели возился с поимкой мелкой домашней нечисти и организовывал выдачу ей причитающихся сливок, трое глупых мальчишек со второго курса стянули у смотрителя Коулмана ключи от чердака, вылезли на крышу центрального крыла, взгромоздились на одну из башенок, а слезть не смогли. Веттели попытался снять их самостоятельно, но они совсем одурели от страха, пришлось вызывать из Эльчестера пожарных с лестницей.

Ох, надолго запомнился ему тот многотрудный день, и повторения решительно не хотелось. Но разве он был вправе отказать своему, можно сказать, спасителю, не прийти ему на помощь в трудную минуту?

– Конечно же, я вас подменю, лейтенант, ни о чём не беспокойтесь. Ещё раз соболезную.

Токслей издал траурный вздох и удалился, провожаемый не менее траурным вздохом.

Предпоследний день «краснушных каникул» был безнадёжно испорчен.

…Квентин Орвелл вынесся ему навстречу из-за поворота – бледный, дрожащий, глаза смотрят дико, почти безумно.

– Мистер Веттели, там… там… – он никак не мог отдышаться.

– Что? Говорите же, Орвелл!

– Там Фаунтлери… Он…

– УБИТ?!! – сердце Веттели упало, он вынужден был на миг прислониться к стене.

Его душу никак не затронула гибель бедного Мидоуза, убийству Хиксвилла он был едва ли не рад. Но Фаунтлери! Смешной, дотошный, немного наивный искатель истины… Только не это! Нет!

– Нет! Он жив! Но крови… ох, сколько крови, мистер Веттели! – собственные слова заставили Орвелла ещё сильнее побледнеть.

– Где он?

– Там, в холле возле библиотеки…

– Беги за Саргассом!

– Глостер побежал.

– А кто с Фаунтлери?

– Грэггсон и Дэйдра Хаскелл. А на лестнице мы поставили парня с шестого курса, чтобы не пускал посторонних.

«Молодцы, сориентировались в боевой обстановке. Печальный опыт с Хиксвиллом даром не пропал», – с удовлетворением отметил Веттели.

– Отлично, мистер Орвелл. Тогда бегите скорее за директором.

– Есть, сэр!

…Ангус Фаунтлери сидел на подоконнике возле дверей в библиотеку, тяжело привалившись к центральной перемычке рамы. По белому лицу шли кровавые разводы, к левому уху была прижата кровавая тряпка, судя по нежно-розовому цвету её редких чистых участков, совсем недавно она была кофточкой Дэйдры Хаскелл (в честь внезапных каникул – гулять так гулять! – профессор Инджерсолл разрешил воспитанникам одеваться не по форме). Выглядел он обморочно-отрешённым, но при виде дежурного учителя вдруг оживился, соскочил с подоконника, кинулся к нему, как к родному, закричал, захлёбываясь:

– Мистер Веттели! Мистер Веттели, я его ОТВЁЛ! Честное слово, отвёл! Сам! – тут силы его вновь покинули, он стал валиться вперёд, не переставая почти бессвязно бормотать, – Если бы не вы! Если бы вы этого не сделали тогда! Я думал: зачем вы так со мной, за что? А вы как чувствовали, да? Если бы не тот нож, я был бы сейчас мёртв! Как Хиксвилл, как бедный Мидоуз и тот деревенский дурачок… – он всхлипнул от ужаса. – Но вы научили меня, как надо, и я отвёл, только ухо задело. Ухо – это же не страшно, это не в глаз…

– Ну конечно, Фаунтлери! Вы молодец, всё будет хорошо, – Веттели подхватил его оседающее тело, кое-как пристроил на подоконнике.